Спок был Спокоен и всегда молчал, как будто нимой...
<Очередной пропуск поста, как вы могли уже заметить - тут должны были быть посты от Ясёны, а поскольку она кое-где отписывала и мою часть, то увы, разрывы неизбежны (((>
Слушая призрачного монаха, Эби медленно впадала в некое коматозно-офигевающее состояние. Он знал! Этот старик знал!
Большие серые глазищи девушки раскрылись так широко, насколько это возможно. Она молча сверлила взглядом монаха, потеряв дар речи. Но еще каким-то внутренним чутьем знала - ей нужно задать ему какой-то вопрос, просто жизненно необходимо, но какой?! Мысли упрямо разбегались, раздраженно гудя и перезваниваясь тихими колокольцами, словно специально скрывая в царящем сумбуре тот невероятно важный, единственный стоящий, вопрос. Эби никак не могла его поймать, поэтому, немного заикаясь и с трудом припоминая хоть какие-нибудь рифмы, задала совершенно другой:
- Кто ты? Человек или призрак? - совершенно забыв, что Монах отвечает только на рифмованную речь. Впрочем, тот, немного помедлив, все-таки ответил, глядя Эби в глаза.
- Я бреду по дороге - мертвый, в сонном свете, но наяву; и мечтаю, мертвец, о жизни, безнадежно немой, зову тех, кто сделал меня безгласным...
Девушка задохнулась, столкнувшись с бездонными зрачками, так и затягивающими вглубь. Она с трудом смогла оторвать взгляд и уставиться в землю, судорожно переводя дыхание. Однако внутри продолжал звенеть тревожный звоночек, требующий спрашивать, пока есть время, а его - отчего-то Эби была уверена - не так уж и много. Она была так увлечена, что даже не заметила, как Ясёна выбралась из будки и быстро подошла к ним. Она не видела и замершего в ужасе Гудрона, для нее сейчас существовал только монах, который знал ответы на мучающие ее вопросы.
- Посланник, молви неспеша, что говорит тебе душа о жажде проклятой моей, как выжить мне среди людей?
Вороненок на плече насмешливо каркнул, потешаясь над экспромтом Эби, впрочем, глядела на нее птица явно одобрительно.
- То, что он на земле, то, что он - это темная, узкая улица, это скользкий холодный чулан, вечно запертая тюрьма, - не сможет никто отрицать. То, что ты в небесах, то, что ты - это тихое пестрое облачко, это вольная странница-птица, легкий ветер последних минут, - не сможет никто отрицать. Люди вокруг - век бездумны... Уж лучше бы наги. Обездоленные. Бедняги. - на миг лицо монаха погрустнело, и он качнул головой. Вороненок на его плече хрипло каркнул, словно подтверждая слова. Эби нервно облизала губы, припоминая какие-нибудь стихи, которыми можно было задать волнующий ее вопрос. Сквозь полную сумятицу в голове пробилось четверостишие Бунина:
- Жутко мне! Вдали стоят могилы...В них былое дремлет вечным сном... Отзовися, ворон чернокрылый! Укажи мне путь в краю глухом.
Эби не была уверена, что ясно выразила свою мысль, однако, старик ее, видимо, понял, отвечая.
- Ты ночи дочь, теней дитя, поберегись, бездумно мстя! Будь осторожна - дикий зверь скребет своей темницы дверь. Но не печалься - не одна ты здесь, найдешь друзей сполна. - В жутких глазах мимолетно промелькнуло что-то, похожее на спрятанную улыбку, а в следующий миг Эби неожиданно поняла, что больше монах ей не ответит. Она не знала, почему, однако была полностью в этом уверена.
Девушка ошарашенно моргнула, однако старик уже исчез.
"Исчез?!" - Несколько мгновений Эби молча стояла, пытаясь собраться с мыслями. Ее колотило. Затем, тяжело охнув, она почувствовала, что ноги ее слабеют - и села прямо в ближайший сугроб.
- Э!? Эй! Это вообще чё такое было, а?! - раздался испуганно-возмущенный выкрик Гудрона.
- Не знаю...- тихо прошептала Эби, медленно приходя в себя.
- Ясёна, это ты его позвала? Мы же вроде договорились, что ты эту чудовищную хрень не вызываешь! - Парнишка явно перенервничал, наблюдая за жутким диалогом между Эби и монахом. Впрочем, Ясёна, кажется, тоже была удивлена. Впрочем, Эби не могла сказать с точностью, потому как сама пребывала в шоковом состоянии и на внешние раздражители не реагировала.
Слушая призрачного монаха, Эби медленно впадала в некое коматозно-офигевающее состояние. Он знал! Этот старик знал!
Большие серые глазищи девушки раскрылись так широко, насколько это возможно. Она молча сверлила взглядом монаха, потеряв дар речи. Но еще каким-то внутренним чутьем знала - ей нужно задать ему какой-то вопрос, просто жизненно необходимо, но какой?! Мысли упрямо разбегались, раздраженно гудя и перезваниваясь тихими колокольцами, словно специально скрывая в царящем сумбуре тот невероятно важный, единственный стоящий, вопрос. Эби никак не могла его поймать, поэтому, немного заикаясь и с трудом припоминая хоть какие-нибудь рифмы, задала совершенно другой:
- Кто ты? Человек или призрак? - совершенно забыв, что Монах отвечает только на рифмованную речь. Впрочем, тот, немного помедлив, все-таки ответил, глядя Эби в глаза.
- Я бреду по дороге - мертвый, в сонном свете, но наяву; и мечтаю, мертвец, о жизни, безнадежно немой, зову тех, кто сделал меня безгласным...
Девушка задохнулась, столкнувшись с бездонными зрачками, так и затягивающими вглубь. Она с трудом смогла оторвать взгляд и уставиться в землю, судорожно переводя дыхание. Однако внутри продолжал звенеть тревожный звоночек, требующий спрашивать, пока есть время, а его - отчего-то Эби была уверена - не так уж и много. Она была так увлечена, что даже не заметила, как Ясёна выбралась из будки и быстро подошла к ним. Она не видела и замершего в ужасе Гудрона, для нее сейчас существовал только монах, который знал ответы на мучающие ее вопросы.
- Посланник, молви неспеша, что говорит тебе душа о жажде проклятой моей, как выжить мне среди людей?
Вороненок на плече насмешливо каркнул, потешаясь над экспромтом Эби, впрочем, глядела на нее птица явно одобрительно.
- То, что он на земле, то, что он - это темная, узкая улица, это скользкий холодный чулан, вечно запертая тюрьма, - не сможет никто отрицать. То, что ты в небесах, то, что ты - это тихое пестрое облачко, это вольная странница-птица, легкий ветер последних минут, - не сможет никто отрицать. Люди вокруг - век бездумны... Уж лучше бы наги. Обездоленные. Бедняги. - на миг лицо монаха погрустнело, и он качнул головой. Вороненок на его плече хрипло каркнул, словно подтверждая слова. Эби нервно облизала губы, припоминая какие-нибудь стихи, которыми можно было задать волнующий ее вопрос. Сквозь полную сумятицу в голове пробилось четверостишие Бунина:
- Жутко мне! Вдали стоят могилы...В них былое дремлет вечным сном... Отзовися, ворон чернокрылый! Укажи мне путь в краю глухом.
Эби не была уверена, что ясно выразила свою мысль, однако, старик ее, видимо, понял, отвечая.
- Ты ночи дочь, теней дитя, поберегись, бездумно мстя! Будь осторожна - дикий зверь скребет своей темницы дверь. Но не печалься - не одна ты здесь, найдешь друзей сполна. - В жутких глазах мимолетно промелькнуло что-то, похожее на спрятанную улыбку, а в следующий миг Эби неожиданно поняла, что больше монах ей не ответит. Она не знала, почему, однако была полностью в этом уверена.
Девушка ошарашенно моргнула, однако старик уже исчез.
"Исчез?!" - Несколько мгновений Эби молча стояла, пытаясь собраться с мыслями. Ее колотило. Затем, тяжело охнув, она почувствовала, что ноги ее слабеют - и села прямо в ближайший сугроб.
- Э!? Эй! Это вообще чё такое было, а?! - раздался испуганно-возмущенный выкрик Гудрона.
- Не знаю...- тихо прошептала Эби, медленно приходя в себя.
- Ясёна, это ты его позвала? Мы же вроде договорились, что ты эту чудовищную хрень не вызываешь! - Парнишка явно перенервничал, наблюдая за жутким диалогом между Эби и монахом. Впрочем, Ясёна, кажется, тоже была удивлена. Впрочем, Эби не могла сказать с точностью, потому как сама пребывала в шоковом состоянии и на внешние раздражители не реагировала.