То жуткое чувство сопричастности, когда видишь в контакте репосты о пропаже человека, и ты вдруг понимаешь, что знаешь его - паренек, твой ровесник, приходил в библиотеку, и ты его обслуживала, и разговаривали за жизнь и просто так.
А потом раз - и, оказывается, пропал.
И невольно ищешь человека взглядами на улицах, вдруг его ноги снова заведут к вам на работу или еще куда, и хотя в поисках ничем помочь особо и не можешь, но одно, когда ищут человека незнакомого, и совсем другое, сосущее чувство внутри, когда ты хоть немного, но знал этого человека, пересекался, как-то соприкасался с ним.
А потом ты узнаешь, что его нашли - мёртвым, на железнодорожных путях. Самоубийство.
И от этого совсем становится худо. Потому что знаешь, что ничего не смогла бы сделать для человека, не видела его с весны, и не общалась иначе как мельком, по работе, но... если бы можно было поговорить, отвлечь, помочь, поднять дух?
Уже ничего нельзя. И тогда было бы нельзя. В принципе невозможно.
Но кошки скребутся.
Я знала его. Знала. Знала.
Знала, какой он был неловкий, немного странный и застенчивый, как хотел завести друзей, любил поговорить, и как немного неловко всегда старался обнять напоследок.
Он научил меня играть в "Бэнг".
Мир не остановится, и город продолжит жить без Кости Соколова.
А он мог бы быть. Мог бы. Но не смог.