Лифт в этом доме-колодце напоминал конуру. Пока они поднимались вверх, Эби сдерживала жалобные вздохи и надеялась, что они не застрянут. Лифт не застрял - вместо него застрял алкаш Эшби. Костеря мысленно репортера и его объемный живот, явно пивного происхождения, девушка помогла подруге выпихнуть этот ходячий магнит для неудач наружу и очутилась на следующем витке испытаний: весь девятый этаж провонял отстойным запахом кислого пива.
- Алкаши. Никакого житья от них.
"Гадость какая... никогда больше пить не буду, честное слово!" - подумала она, вспомнив вдруг, что сама еще недавно одним усилием воли еле удерживала содержимое своего желудка внутри.
- Тс-с-с...Держите ухо востро.
- А что такое?
- Всякое бывает. Вдобавок тут сурово. Ведите себя тихо, девчонки... - Эшби напустил на себя загадочность, но Эби на это не купилась:
- Пить меньше надо.
"Кого учить взялся, как в Дымовой Трубе ходить!" - впрочем, девушка тут же себя обругала за чрезмерную гордыню и раздражение. Никак у нее не получалось нейтрально относиться к Эшби - слишком уж протестовало ее существо против его образа жизни.
- Сам знаю...
В прихожей витал какой-то животный запашок, но девушка никак не могла определить, чем же это пахнет. Прорентгенив взглядом уплывающую на кухню спину Эшби ("Опять, что ли, этот в поиске бутылки?"), Эби сделала несколько неуверенных шагов. Дверь за ней с едва слышным скрипом закрылась, но девушка не обратила на это никакого внимания. Что-то здесь было не так... что-то не так...
Она осторожно подошла к старенькой этажерке и тихонько поставила на нее рюкзак, не переставая принюхиваться и прислушиваться. Как-то здесь было... странно. Квартира выглядела явно необитаемой.
"Ну, ее хозяин мертв, как-никак!" - Эби горько улыбнулась. В Дымовой Трубе новые жизни заканчивались так же быстро, неуловимо-небрежно и трагично, как и начинались.
Несчастные женщины беременели, даже не зная, от кого, а затем убивали своих детей, потому что не могли их прокормить, а может, для того, чтобы те не успели хлебнуть горечи разочарований и разбитых надежд. Другие же, кому хватало духу или денег на то, чтобы хотя бы обеспечить раннее детство, бросали свою плоть от плоти и кровь от крови на холодных грязных улицах, предоставляя им таким образом маленький шанс на выживание.
Многочисленные преступные организации, которые давали этим несчастным кров и надежную опору, ощущение семьи - то, к чему те неосознанно тянулись, - позднее безжалостно бросали еще неоперившихся юнцов на смерть. А те из них, кто все-таки смог выжить, имели ли они теперь вообще право называться живыми? Очерствелые сердца, не знающие морали - только власть денег и порочных желаний, не знающие любви - только страсть и похоть, не знающие тепла и верящие только себе самим, да и то по праздникам... Или наоборот, растоптанные, разбитые и смешанные с грязью, глубоко несчастные и не верящие в светлое будущее, потому что всю жизнь видели только грязь и страдания.
Эби инстинктивно мотнула головой, прогоняя мрачные мысли. Всю свою сознательную жизнь она старалась не унывать и отгораживаться от всего этого, не давать себя растоптать, потому что твердо верила - будущее у нее есть.
Вздохнув, девушка еще раз втянула носом воздух, пробуя его на запах. Что-то определенно знакомое... запах... кошки?
Глаза Эби удивленно расширились. Откуда в пустующей квартире кошка? Эшби ничего такого не говорил... а может быть, она не совсем пуста?!
Девушка двинулась было на кухню, чтобы поделиться своими опасениями с Марком, как вдруг из ванной донесся испуганный вскрик Ясёны:
- Кто здесь?!